И. Гончаров. «Обрыв»

Прочёл гончаровский «Обрыв». Что это было за мучение! Месяца два мурыжил. И дело не в том, конечно, что речь о тысячестраничном томе. Дело в том, что это — не Гончаров любимых «Обломова» и «Обыкновенной истории». Это нечто совершенно другое и в голову совершенно не лезет: как автор мог три свои «Об…» объединять в трилогию?

В диалогах «Обыкновенной истории» кипят такие страсти, пикировка персонажей настолько мастерская, что дух захватывает. В «Обрыве» герои вяло мусолят какую-то жвачку, постоянно повторяясь и выдавливая из себя банальнейшие сентенции, то из романтизма, то из сентиментализма. Ну, и нигилистического немношк, но так же вяло (как бы при этом ни пылали их лбы и не брызгали слёзы из глаз).

В «Обломове» мы видим потрясающее гончаровское умение писать/создавать типы. Пара абзацев — и Алексеева (Андреева?) уже не забыть вовек. Не говоря уж о Захаре, Штольце и самом Обломове. А что в «Обрыве»? Нагромождение персонажей, запомнить и начать распознавать которых — совсем не простая задача. Нужны страницы и страницы нудных описаний, чтобы сложился портрет в голове. Да и сложившиеся портреты — так себе, не потрясают. Вот «обрывовский» Тушин, а вот, скажем, тургеневский Лежнёв. Куды там Тушину! Вялый, блёклый, картонный… Правда, Леонтий Козлов, учёный чудак, очень хорош, резко выделяется на фоне. Старая кокетка Полина — тоже хороша, но они лишь подчёркивают блёклость остальных. Причём, многие персонажи, появившись в начале, потом спокойно роман покидают по-английски, не попрощавшись. Зачем приходили?

Сюжет «Обрыва»? Да ну что вы. Ни капли крови, никто не убит и даже не скончался от множественных апоплексических ударов. Впрочем, это как раз любимая мной черта всего Гончарова — он очень неохотно пишет смерть, а если Обломова и приходится убить, то смерть его самая наиестественнейшая. Ни капли достоевщины, в общем. Но в «Обрыве» не то что смерти — сюжета нет совсем. Чуть ли не единственное драматическое событие происходит почти «за кадром», персонажам остаётся только пережёвывать его, брызгая слезами из глаз.

Главный принцип драматургии — изменение персонажа по ходу повествования — тоже проигнорирован. Ну не изменяются они. Какими вошли на первой странице, такими и вышли. Ну, вроде как поняли кой чего об окружающих. Но так, по мелочи, без экстраординарности. Так стоило ли оно тысячи страниц?

Бог мой, как это классно! Это невероятно новаторский роман, который сейчас работает, наверное, сильно сильнее, чем во время написания сто пятьдесят лет назад (писался двадцать лет, кстати!).

Мало того, что нарушены классические каноны драматургии и повествования (попробуйте найти там классические кульминацию и развязку: затруднитесь, скорее всего), это ещё и мета-роман. В том смысле, что непонятно, кто его написал — Гончаров или персонаж Райский. Да, у Райского, вроде как, роман не пишется, на последних страницах он бросает эту идею. Бросает идею романа на последних страницах романа написанного! Потрясающе.

Так вот, наверное, почему мы не узнаём здесь Гончарова? Потому что Райский — настоящий автор? Потому что Райский отнюдь не талантлив, это человек, не способный создать произведение искусства (любого), потому что не способен сделать это отстранённо (не путать с остранённо!). Вот тут с темой авторства надо бы остановиться, потому что может постмодернизм случиться, а это всегда некстати.

Что же касается сюжета… В том и подвох: мы его не видим, потому что «Обрыв» состоялся. Nous sommes Марк Волохов, с чем нас всех и поздравляю.

То есть, на наш неискушённый взгляд, сюжета нет, потому что: «Ну подумаешь, не тому дала. Дело молодое. О чём речь вообще?» Нам непонятна проблематика. То, что гончаровские герои переживают как чуть ли не античную трагедию, для нас — обыденность, повседневность и «нуачотакова?». Митя Карамазов вопил, что человек слишком широк, сузить бы… Что ж, пора признать, что мечта его сбылась. Уже некуда суживать. Выдавливая из себя раба, мы преуспели не сильно, зато впопыхах выдавили нечто другое, о чём было больно ещё Гончарову.

Бережно вернул «Обрыв» на полку. С ужасом думаю, что когда-нибудь захочется перечесть. А ведь захочется. Могучая вещь.

Гончаров. "Обрыв". Издание 1950 года.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Back to Top